Вода Невы похожа на квас. Недостаточно пенный, чтобы бить в голову, но разухабистый и ржаной. Она здоровается с тобой, сидящей на берегу, приветливым "лизь" по свежим штанам, и манит прохладой. Почему-то заманиваются только туристы на лодочках и неизбежные пожилые культуристы, сверкающие поджаренным торсом, как выброшенная из банки, но еще бодрящаяся шпрота.
Я сижу на гранитном береге Заячьего острова. Сзади семьи с детьми, впереди те самые полные туристов лодочки, под ногами урчит река. Я пришла почитать, но мне скорее пишется. Рядом интеллигентая женщина, поджав ноги, бранчует охотничьей сосиской, совершенно глухая к намекам проходящих голубей. Голубей ощутимо раздувает и сдувает ветром.
Завтра Алые паруса, тысячи выпускников станут традиционно пьяненькими, несмотря на традиционный же запрет на алкоголь. Сегодня же - никаких запретов, только свист в ушах, урчание реки.
Питер радует флешбэками. Я помню, как в 2002 году мы протусили ночь в обнимку с самым питерским человеком, известным миру как Голдвик. Застряли на разведенном мостами на Васильевском острове в какой-то приветливой бадыжке и поехали досыпать белую ночь в его студию. Помню картину в две линии, - манящая и нежная девушка в полоборота, - набор инструментов, пьянящее ощущение причастности к творчеству. Помню 2004 и ядерно, халковски зеленые глаза друга Мончары, с которым мы, оказалось, родились в один день. Помню, как в 2008 ехали с Настей в такси по берегу Невы и орали в голосину земфирин "До свиданья, мой любимый город".
А город не помню. Мой Питер до сих пор был про людей, оставшихся несмываемым маркером на граните. В этом году наконец-то проступают очертания города, крыш, фонарей, ярких закатов и невозможных рассветов, переходящих друг в друга. Город проявляется, как временная татуировка, постепенно наливаясь краской. Ветры и закаты.
Если бы не патологически отстойная зима, я бы влюбилась и переехала без суда и следствия, но в 32 уже глупо путать туризм и иммиграцию.
П.С. пост был 22, так что Алые паруса уже сегодня)
